Когда мне было четырнадцать лет, мы переехали в квартиру в подъезде с плохой историей.
Многолетняя педофилия, закончившаяся тем. что 18-летняя девушка зарубила топором отчима - у соседей справа. Маргинальная мамаша,  продающая свою умственно отсталую дочь мужикам за бухло и закуску - слева.  Чудесный дедок, отмотавший срок за убийство, живший вполне нормальной семьей - прямо над нами.  Цыгане, у которых можно  было купить наркоту - на его этаже. Выше - свидетели Иеговы, ныне запрещенной в РФ секты с чудесной девочкой, учившейся в музыкальной школе и  старательно игравшей гаммы так,  что было слышно  на весь подъезд.
Милая старушка-пенсионерка, отмучившая не одну сотню школьников  от первого звонка до среднего звена, регулярно ложащаяся в дурку - прокапаться.
Дурка же находилась как раз напротив.

Окно моей комнаты выходило в прогулочный двор местной психушки и порой ребята в хорошей физической форме могли выбраться  там где бетонный  забор образовывал угол с одноэтажной пристройкой, соединяющей  здание психушки с пятиэтажкой, где мы жил я.  По крыше этой пристройки перебраться к моему дому и, ухватив меня за руку  преодолеть те семьдесят сантиметров что отделяли крышу у стены от угла  окна моей комнаты.

Так что даже такой асоциальный упырь, как я, находил себе интересных друзей, которые охотно его навещали. Да еще и с приключениями! Тех, кто косил от армии, известного ныне писателя, парочку прикольных шизофреников...
Но самым страшным, с чем мне пришлось столкнуться, был монстр, поселившийся под моей кроватью.
Это было нечто иррациональное, но его присутствие ощущалось почти физически.
Спал я на тахте.
Месяца через три, когда я поймал себя на том, что не могу нормально спать из-за приступов тревоги, я раскрутил кровать и оставил матрас прямо на полу, чтобы  монстру негде было жить, и снял со шкафов дверцы - чтобы он не переселился туда.

Смеялся над собой: "С кем поведешься... таким же шизиком станешь".
А монстр обиделся и перебрался  в простенок между письменным столом и стеной.
Постоянно портил розетку и взрывал лампочку в настольной лампе.
Но я думаю,  дело было в старой проводке.
Месяца через три меня стало мучить чувство вины - ведь из-за меня монстр лишился своего дома.
Я собрал тахту обратно и сказал, что он может вернуться и жить там, если не будет мне мешать.
- Приходи в гости, - шепнул он благодарно.

И иногда я забирался спать к нему - под кровать.
- Пугаете вы меня, - признался однажды монстр.
- Чем? Мы самые обычные.

К тому времени стены моей комнаты были окончательно разрисованы - суд Осириса над кроватью - по всей её ширине и до потолка,  кладбище с крестами, освещенное полной луной - над письменным столом. Девочка в белом платье с петлей на шее - как раз между шкафом и кроватью. Она стояла на табурете и смотрела  в зеркало напротив белыми глазами без  радужек и зрачков.
Ну и так, перерисованные персонажи с любимых картин.
Папа заканчивал работу над диссертацией,  мама была просто мамой - и умница, и красавица, и щи-борщи, мытые полы каждый день. И любовь у родителей такая, что тошно смотреть.
- Да как-то неуютно с вами.
- Ну, купим дом и свалим.
- Точно свалите?
- Конечно.
- А какой дом надо?

Я рассказал.
Через год обстоятельства сложились так, что  маму, к тому времени овдовевшую,  буквально уговорили поменяться на чудесный дом, да еще и денег доплатили.
- Хочешь с нами? - спросил я монстра.
- Не. Тут теперь нормальные люди жить будут, - проворковал он довольно.

Лет десять спустя я при случайно встрече узнал от сына отмотавшего срок деда,  жившего над нами, о том, что в  квартире, которую мы оставили, через полгода произошло убийство: собутыльник, притащенный  с улицы, убил обоих супругов,  чтобы украсть каике-то три тысячи.